21.05.2022
Иногда я чувствую себя богом
В Нижневартовском драматическом театре выходит новый спектакль «Деньги как из ведра» по пьесе Себастьяна Тьери.
В Нижневартовском драматическом театре выходит новый спектакль «Деньги как из ведра» по пьесе Себастьяна Тьери. Режиссер постановки Александр Баркар уже знаком местному зрителю по эскизу «Исчезнувший велосипедист». Работа была показана на лаборатории «Новые смыслы» в 2019 году. Кроме того, Александр поставил два спектакля в Мегионском театре музыки. Мы пообщались после первого открытого показа новой постановки накануне премьеры. Такая практика для Баркара привычна. После показа он разговаривает со зрителями, узнает, что понравилось, а что нет, чтобы до премьеры успеть внести последние правки в спектакль.
Как случилось, что вы из актера переквалифицировались в режиссера?
- Я очень быстро понял, что хорошим артистом не буду никогда. Но я хотел заниматься театром, и хотел быть лучшим в том, что я делаю. Искал, искал, и нашел себя в режиссуре и педагогике. И вот, когда я занимаюсь режиссурой, я не чувствую, что я чего-то не могу.
Это похоже на ощущение, что у тебя выросли крылья?
- Это похоже на ощущение всемогущества. Это похоже на ощущение абсолютно божественной силы. Иногда я чувствую себя богом. Одна моя художница говорила: «Саша, у вас комплекс Бога, зенитно-ракетный». И, это правда так, хотя я знаю, что это очень опасная штука и часто меня это чувство подводит. Жизнь устроена довольно жестоким образом. В тот момент, как только начинаешь чувствовать, что можешь все - она прикладывает тебя мордой об стол. И так как жизнь меня прикладывала и не однократно, я каждый раз, когда ощущаю вот это вот чувство вседозволенности, начинаю оглядываться по сторонам и ждать, что прилетит.
После знакомства с Драмой, вы загорелись желанием поработать с театром. И вот это случилось. Что вы чувствуете? Оправдались ли ожидания?
- Ровно те эмоции, которые и должен испытывать. На которые я надеялся. А надеялся я, что приеду, возможно, в лучший театр, в котором когда-либо работал. Что люди, которые здесь работают, хотят делать хороший театр. Им интересен театр как явление, а не как способ самовыражения. И ровно это я и получил.
Какие впечатления у вас сложились о Мегионском театре музыки?
- Это театр, который живет и работает вопреки, по большому счету. В том месте, где его быть не должно. В условиях, в которых не может существовать театр. Это артисты, которые не должны, по большому счету, быть театром, но, тем не менее, они таковыми являются, Они существуют, они делают спектакли и делают это очень хорошо. При том, что у них никаких технических ресурсов для этого нет. И когда ты сталкиваешься с таким, не побоюсь этого слова, творческим героизмом людей, совершенно простых людей из маленького города, то нельзя не восхищаться ими и даже почти не преклоняться перед ними.
Давайте поговорим о новом спектакле «Деньги как из ведра». Насколько много было дополнений и правок к оригиналу текста?
- Много. Сама пьеса 60 страниц примерно. Мы сократили ее на треть. Но весь текст, который звучит – это текст оригинальный. Тут есть моменты актерского хулиганства, которые возникали на репетициях. Они показались интересными и забавными. Мы решили их оставить.
В спектакле присутствуют интимные сцены и нецензурная лексика. Первый прогон вы устроили для молодежи и их это не смутило. А если более взрослый зритель скажет: «ой, вы что, это слишком, это же будут смотреть подростки». Что тогда?
- Начнем с того, что маркировка у спектакля 16+. Не хочешь, ты чтоб твой ребенок, которому 14 лет это видел – не пускай его. Ты имеешь полное право на это. Если человеку 16 лет и у него есть паспорт, то извините меня. Но, если например, большая аудитория людей скажет: «мы категорически это не принимаем, это очень плохо и нельзя показывать здоровым людям», то тогда возможно нам имеет смысл о чем-то задуматься. И что-то кардинально перестроить. В истории моей работы такое бывало и не единожды.
Постановка достаточно смелая. Понятно, что все показанное, присутствует в жизни. Но для нашего театра это ново. В репертуаре подобного спектакля еще не было. Давайте объясним тем, кто не читал пьесу, почему одного из героев зовут Трах?
- Это хорошо. Начнем с того, что Трах - это по пьесе. Про интимные сцены, мы попробовали найти визуальное решение того, как герои занимаются сексом и намеренно сделали это гротескным, несколько странным и не очень нормальным, чтобы это было смешно, а не пошло. Чтобы не хотелось отвернуться, спрятаться. Поэтому нужно было найти способ, чтобы текст ли, действие ли могло быть пикантным, но не было бы грязным. Такая была задача, и мы как раз сегодня это проверили. Я же не зря сказал - говорите все, что не понравилось. Никто про слово трахаться ничего не сказал. Значит это работает. Но, будет еще показ, и еще показ. И мы посмотрим, как отреагируют другие люди. В любом случае, я считаю, если что-то не понятно и не работает, это надо вырезать и выбросить. Потому что спектакль превыше всего, превыше твоих амбиций.
Не обидно вырезать сцены из спектакля?
- Нет. Спектакль важнее всего. Я не служу конкретному театру или директору. Не служу конкретной труппе. Даже себе не служу. Только театру. Театру как явлению, как виду искусства. Мне абсолютно плевать на себя, но мне не плевать на театр.
Как вы вообще относитесь к цензуре?
- Цензурировать меня очень сложно. Я бы сказал даже невозможно, потому что я всегда найду, что мне сказать и как сказать. Даже если мне скажут убрать этот эпизод, я вместо него придумаю другой, который возможно будет раздражать, но к нему будет очень сложно придраться. Ну, потому что я режиссер. Я хозяин всего этого дела. Пока я могу работать, меня остановить очень сложно.
В доме главных героев деньги возникают из ниоткуда, и доставляют им определенные неприятности. Для вас деньги здесь – это метафора?
- Несомненно. Если бы для меня это не было метафорой, я использовал бы на сцене в качестве реквизита бумажные деньги. Для меня лично деньги это очень болезненный вопрос. Я жил, и маленьким человеком был, в очень больное сложное и голодное время, когда денег не было вообще. Я до сих пор сталкиваюсь с внутренним скрягой, который очень хочет, чтобы у него были деньги, но трясется над каждой копейкой. Я это про себя очень хорошо знаю. Поэтому для меня деньги понятие метафорическое и образное. Совершенно плевать какими знаками мы обмениваемся для того, чтобы получить взамен что либо. Поэтому я старался максимально уйти от бытового решения и найти образ, который отвечал бы тому, что такое деньги в принципе и что они с человеком делают. И вот мы нашли такой образ в спектакле.
А если бы с вами случилась такая же история и внезапно, проснувшись однажды утром, вы обнаружили у себя дома неизвестно откуда свалившуюся кучу денег?
- Я бы испугался. Очень испугался. Я бы не прикоснулся к этим деньгам, это почти наверняка. И я бы старался понять, где я накосячил.
То есть персонаж Алены Михеевой вам ближе?
- Да. Конечно. Потому что она абсолютно четко понимает, что если у тебя появились эти деньги, значит ты сделал что-то очень страшное. А вот что они такого страшного сделали, это вопрос важный. И после чего. После каких событий этих денег у них становится все больше и больше. Если внимательно смотреть спектакль, проанализировать его, можно увидеть что с ними происходит и благодаря чему это происходит.
Мне до последнего было страшно, что главная героиня тоже скатиться в эту алчность. Но вот финал не до конца понятен. Она это сделала?
- Нет, почему. Вот это вот очень важный момент, что человек даже не хочет этого. В финале она хочет совершить некое действие, которое все исправит и она пытается сделать это, но делает только хуже. Опять таки, говоря о евангельской части конкретно этого спектакля - благими намерениям, собственно, дорога вымощена понятно куда.
А персонажа Бориса Шаханина вы осуждаете?
- Нет, я вообще не склонен кого-либо осуждать. Каждый человек волен убиваться по собственной глупости. Это его выбор и я его уважаю. Потому что, опять-таки, я его хорошо понимаю. Понимаю, что значит хотеть яхту и лангустов, быть как свинья в майонезе. Я прекрасно знаю, что это такое. Я знаю, что значит стоять у витрины магазина, смотреть на вещь, которую ты хочешь и знаешь, что ты никогда в жизни не сможешь ее себе позволить. Поэтому, чего мне его осуждать.
Этот спектакль актерский или режиссерский? Как рождались образы героев?
- Это абсолютно режиссерски спектакль. То есть, от первого до последнего движения - все поставлено.
Это принципиально?
- Да, это принципиально. Я занимаюсь режиссерским театром. Но другое дело, что внутри всех этих вещей у артистов очень большая свобода. На самом деле, здесь у них свободы гораздо больше, чем в спектакле, который меньше режиссерско закрепощен, застроен. Именно потому, что у них есть четкие законы того, как они двигаются, взаимодействуют. Они внутри этого странного мира могут творить все что угодно.
Какой стиль у постановки?
- Игровой театр. Я считаю себя адептом учения Михаила Буткевича о игровом театре. Есть знаменитая книга его «К игровому театру». И когда я ее почел, пересмотрел полностью свои взгляды на режиссуру. Эта книга изменила меня полностью как художника. И то, чем я занимаюсь, что бы я не ставил – это все по жанру одно и то же. А то, что он может быть настолько разным, в этом его преимущество.
Вы участвовали в записи одного из альбомов группы Анакондаз. Еще планируете вместе работать?
- Это же не от меня зависит. Это как с театром. Если меня зовут и платят мне деньги, я прихожу и делаю то, что я умею. У Анакондаз была конкретная задача, они хотели сделать концептуальный альбом. Меня пригласили в качестве человека, который напишет эту концепцию. Я написал им скиты. Потом мы это все вместе сводили. И если ребята или кто-то еще захочет что-нибудь подобное сделать, я всегда готов. Я за любой творческий кипиш.
Сложно с ними было работать?
- Нет. Я вообще не знаю с кем мне сложно работать. Мне с людьми очень легко и людям обычно легко работать со мной. Потому что, я беспроблемный чувак. Мне сказали – я пришел, сделал. Другое дело, мне не всегда доверяют. Но это быстро проходит, потому что люди понимают, я знаю свое дело. Я умею делать то, чем я занимаюсь. И я отвечаю за то, что делаю. Опять-таки, по очень простой причине: я не имею права ошибаться. Не имею права лажать. Просто потому, что тогда у меня не будет работы, и мне не чем будет кормить семью. А я очень хочу работать и кормить семью. Поэтому я делаю свою работу быстро, качественно и с удовольствием.
Постановка «Деньги как из ведра» похожа на многослойный пирог. В ней много скрытых пасхалок, которые не все зрители, вероятнее всего, смогут обнаружить. Не помешает ли это получить им удовольствие от спектакля?
- Я считаю, что верхний слой должен быть понятен всем, абсолютно. Если это не считывается, если спектакль только для элитарной публики, то это очень плохой спектакль. И я стараюсь, чтобы такого не происходило. Например, «велосипедиста» когда мы делали, вроде как не все поняли его. И хотя я считаю, что это возможно лучший эскиз, который я поставил за всю свою жизнь, это означает, что вероятно имело смысл еще что-то там доработать. Чтобы история была более цельной и более внятно считывалась людям, которые пришли в театр просто отдохнуть и порадоваться. А не для того, чтобы разбираться в глубинных смыслах. В этом плане игровой театр – это классический театр для людей. Нельзя ориентироваться только на обывателя, который привык к ситкомам. Точно также нельзя ориентироваться только на людей, которые много чего видели и знают. И нам при этом не нужно нечто среднее между тем и другим. Нужно, чтобы в спектакле было и то, и другое, и третье. А люди пускай считывают и реагируют.
Вы слывете режиссером, в спектаклях которого буквально каждый предмет или движение имеет скрытый подтекст. Можно ли назвать умение закладывать смыслы в символы талантом, или вы этому специально обучались?
- Это очень сложный вопрос. Многие говорят мне, что я талантлив. Я себя таким не ощущаю. Просто я много читал, много знаю, много смотрел и когда у меня возникают какие-то ассоциативные ряды, они собираются в определенную цепочку, которую я презентую артистам. Мне кажется, что это очень просто и очень естественно. Я в этом просто живу. Просто ставлю спектакль. Просто люблю это делать. Автор текста: Кристина Алексеенко Автор фото: Архив Нижневартовского драматического театра Самые важные новости вы можете найти в нашем Telegram - канале
Как случилось, что вы из актера переквалифицировались в режиссера?
- Я очень быстро понял, что хорошим артистом не буду никогда. Но я хотел заниматься театром, и хотел быть лучшим в том, что я делаю. Искал, искал, и нашел себя в режиссуре и педагогике. И вот, когда я занимаюсь режиссурой, я не чувствую, что я чего-то не могу.
Это похоже на ощущение, что у тебя выросли крылья?
- Это похоже на ощущение всемогущества. Это похоже на ощущение абсолютно божественной силы. Иногда я чувствую себя богом. Одна моя художница говорила: «Саша, у вас комплекс Бога, зенитно-ракетный». И, это правда так, хотя я знаю, что это очень опасная штука и часто меня это чувство подводит. Жизнь устроена довольно жестоким образом. В тот момент, как только начинаешь чувствовать, что можешь все - она прикладывает тебя мордой об стол. И так как жизнь меня прикладывала и не однократно, я каждый раз, когда ощущаю вот это вот чувство вседозволенности, начинаю оглядываться по сторонам и ждать, что прилетит.
После знакомства с Драмой, вы загорелись желанием поработать с театром. И вот это случилось. Что вы чувствуете? Оправдались ли ожидания?
- Ровно те эмоции, которые и должен испытывать. На которые я надеялся. А надеялся я, что приеду, возможно, в лучший театр, в котором когда-либо работал. Что люди, которые здесь работают, хотят делать хороший театр. Им интересен театр как явление, а не как способ самовыражения. И ровно это я и получил.
Какие впечатления у вас сложились о Мегионском театре музыки?
- Это театр, который живет и работает вопреки, по большому счету. В том месте, где его быть не должно. В условиях, в которых не может существовать театр. Это артисты, которые не должны, по большому счету, быть театром, но, тем не менее, они таковыми являются, Они существуют, они делают спектакли и делают это очень хорошо. При том, что у них никаких технических ресурсов для этого нет. И когда ты сталкиваешься с таким, не побоюсь этого слова, творческим героизмом людей, совершенно простых людей из маленького города, то нельзя не восхищаться ими и даже почти не преклоняться перед ними.
Давайте поговорим о новом спектакле «Деньги как из ведра». Насколько много было дополнений и правок к оригиналу текста?
- Много. Сама пьеса 60 страниц примерно. Мы сократили ее на треть. Но весь текст, который звучит – это текст оригинальный. Тут есть моменты актерского хулиганства, которые возникали на репетициях. Они показались интересными и забавными. Мы решили их оставить.
В спектакле присутствуют интимные сцены и нецензурная лексика. Первый прогон вы устроили для молодежи и их это не смутило. А если более взрослый зритель скажет: «ой, вы что, это слишком, это же будут смотреть подростки». Что тогда?
- Начнем с того, что маркировка у спектакля 16+. Не хочешь, ты чтоб твой ребенок, которому 14 лет это видел – не пускай его. Ты имеешь полное право на это. Если человеку 16 лет и у него есть паспорт, то извините меня. Но, если например, большая аудитория людей скажет: «мы категорически это не принимаем, это очень плохо и нельзя показывать здоровым людям», то тогда возможно нам имеет смысл о чем-то задуматься. И что-то кардинально перестроить. В истории моей работы такое бывало и не единожды.
Постановка достаточно смелая. Понятно, что все показанное, присутствует в жизни. Но для нашего театра это ново. В репертуаре подобного спектакля еще не было. Давайте объясним тем, кто не читал пьесу, почему одного из героев зовут Трах?
- Это хорошо. Начнем с того, что Трах - это по пьесе. Про интимные сцены, мы попробовали найти визуальное решение того, как герои занимаются сексом и намеренно сделали это гротескным, несколько странным и не очень нормальным, чтобы это было смешно, а не пошло. Чтобы не хотелось отвернуться, спрятаться. Поэтому нужно было найти способ, чтобы текст ли, действие ли могло быть пикантным, но не было бы грязным. Такая была задача, и мы как раз сегодня это проверили. Я же не зря сказал - говорите все, что не понравилось. Никто про слово трахаться ничего не сказал. Значит это работает. Но, будет еще показ, и еще показ. И мы посмотрим, как отреагируют другие люди. В любом случае, я считаю, если что-то не понятно и не работает, это надо вырезать и выбросить. Потому что спектакль превыше всего, превыше твоих амбиций.
Не обидно вырезать сцены из спектакля?
- Нет. Спектакль важнее всего. Я не служу конкретному театру или директору. Не служу конкретной труппе. Даже себе не служу. Только театру. Театру как явлению, как виду искусства. Мне абсолютно плевать на себя, но мне не плевать на театр.
Как вы вообще относитесь к цензуре?
- Цензурировать меня очень сложно. Я бы сказал даже невозможно, потому что я всегда найду, что мне сказать и как сказать. Даже если мне скажут убрать этот эпизод, я вместо него придумаю другой, который возможно будет раздражать, но к нему будет очень сложно придраться. Ну, потому что я режиссер. Я хозяин всего этого дела. Пока я могу работать, меня остановить очень сложно.
В доме главных героев деньги возникают из ниоткуда, и доставляют им определенные неприятности. Для вас деньги здесь – это метафора?
- Несомненно. Если бы для меня это не было метафорой, я использовал бы на сцене в качестве реквизита бумажные деньги. Для меня лично деньги это очень болезненный вопрос. Я жил, и маленьким человеком был, в очень больное сложное и голодное время, когда денег не было вообще. Я до сих пор сталкиваюсь с внутренним скрягой, который очень хочет, чтобы у него были деньги, но трясется над каждой копейкой. Я это про себя очень хорошо знаю. Поэтому для меня деньги понятие метафорическое и образное. Совершенно плевать какими знаками мы обмениваемся для того, чтобы получить взамен что либо. Поэтому я старался максимально уйти от бытового решения и найти образ, который отвечал бы тому, что такое деньги в принципе и что они с человеком делают. И вот мы нашли такой образ в спектакле.
А если бы с вами случилась такая же история и внезапно, проснувшись однажды утром, вы обнаружили у себя дома неизвестно откуда свалившуюся кучу денег?
- Я бы испугался. Очень испугался. Я бы не прикоснулся к этим деньгам, это почти наверняка. И я бы старался понять, где я накосячил.
То есть персонаж Алены Михеевой вам ближе?
- Да. Конечно. Потому что она абсолютно четко понимает, что если у тебя появились эти деньги, значит ты сделал что-то очень страшное. А вот что они такого страшного сделали, это вопрос важный. И после чего. После каких событий этих денег у них становится все больше и больше. Если внимательно смотреть спектакль, проанализировать его, можно увидеть что с ними происходит и благодаря чему это происходит.
Мне до последнего было страшно, что главная героиня тоже скатиться в эту алчность. Но вот финал не до конца понятен. Она это сделала?
- Нет, почему. Вот это вот очень важный момент, что человек даже не хочет этого. В финале она хочет совершить некое действие, которое все исправит и она пытается сделать это, но делает только хуже. Опять таки, говоря о евангельской части конкретно этого спектакля - благими намерениям, собственно, дорога вымощена понятно куда.
А персонажа Бориса Шаханина вы осуждаете?
- Нет, я вообще не склонен кого-либо осуждать. Каждый человек волен убиваться по собственной глупости. Это его выбор и я его уважаю. Потому что, опять-таки, я его хорошо понимаю. Понимаю, что значит хотеть яхту и лангустов, быть как свинья в майонезе. Я прекрасно знаю, что это такое. Я знаю, что значит стоять у витрины магазина, смотреть на вещь, которую ты хочешь и знаешь, что ты никогда в жизни не сможешь ее себе позволить. Поэтому, чего мне его осуждать.
Этот спектакль актерский или режиссерский? Как рождались образы героев?
- Это абсолютно режиссерски спектакль. То есть, от первого до последнего движения - все поставлено.
Это принципиально?
- Да, это принципиально. Я занимаюсь режиссерским театром. Но другое дело, что внутри всех этих вещей у артистов очень большая свобода. На самом деле, здесь у них свободы гораздо больше, чем в спектакле, который меньше режиссерско закрепощен, застроен. Именно потому, что у них есть четкие законы того, как они двигаются, взаимодействуют. Они внутри этого странного мира могут творить все что угодно.
Какой стиль у постановки?
- Игровой театр. Я считаю себя адептом учения Михаила Буткевича о игровом театре. Есть знаменитая книга его «К игровому театру». И когда я ее почел, пересмотрел полностью свои взгляды на режиссуру. Эта книга изменила меня полностью как художника. И то, чем я занимаюсь, что бы я не ставил – это все по жанру одно и то же. А то, что он может быть настолько разным, в этом его преимущество.
Вы участвовали в записи одного из альбомов группы Анакондаз. Еще планируете вместе работать?
- Это же не от меня зависит. Это как с театром. Если меня зовут и платят мне деньги, я прихожу и делаю то, что я умею. У Анакондаз была конкретная задача, они хотели сделать концептуальный альбом. Меня пригласили в качестве человека, который напишет эту концепцию. Я написал им скиты. Потом мы это все вместе сводили. И если ребята или кто-то еще захочет что-нибудь подобное сделать, я всегда готов. Я за любой творческий кипиш.
Сложно с ними было работать?
- Нет. Я вообще не знаю с кем мне сложно работать. Мне с людьми очень легко и людям обычно легко работать со мной. Потому что, я беспроблемный чувак. Мне сказали – я пришел, сделал. Другое дело, мне не всегда доверяют. Но это быстро проходит, потому что люди понимают, я знаю свое дело. Я умею делать то, чем я занимаюсь. И я отвечаю за то, что делаю. Опять-таки, по очень простой причине: я не имею права ошибаться. Не имею права лажать. Просто потому, что тогда у меня не будет работы, и мне не чем будет кормить семью. А я очень хочу работать и кормить семью. Поэтому я делаю свою работу быстро, качественно и с удовольствием.
Постановка «Деньги как из ведра» похожа на многослойный пирог. В ней много скрытых пасхалок, которые не все зрители, вероятнее всего, смогут обнаружить. Не помешает ли это получить им удовольствие от спектакля?
- Я считаю, что верхний слой должен быть понятен всем, абсолютно. Если это не считывается, если спектакль только для элитарной публики, то это очень плохой спектакль. И я стараюсь, чтобы такого не происходило. Например, «велосипедиста» когда мы делали, вроде как не все поняли его. И хотя я считаю, что это возможно лучший эскиз, который я поставил за всю свою жизнь, это означает, что вероятно имело смысл еще что-то там доработать. Чтобы история была более цельной и более внятно считывалась людям, которые пришли в театр просто отдохнуть и порадоваться. А не для того, чтобы разбираться в глубинных смыслах. В этом плане игровой театр – это классический театр для людей. Нельзя ориентироваться только на обывателя, который привык к ситкомам. Точно также нельзя ориентироваться только на людей, которые много чего видели и знают. И нам при этом не нужно нечто среднее между тем и другим. Нужно, чтобы в спектакле было и то, и другое, и третье. А люди пускай считывают и реагируют.
Вы слывете режиссером, в спектаклях которого буквально каждый предмет или движение имеет скрытый подтекст. Можно ли назвать умение закладывать смыслы в символы талантом, или вы этому специально обучались?
- Это очень сложный вопрос. Многие говорят мне, что я талантлив. Я себя таким не ощущаю. Просто я много читал, много знаю, много смотрел и когда у меня возникают какие-то ассоциативные ряды, они собираются в определенную цепочку, которую я презентую артистам. Мне кажется, что это очень просто и очень естественно. Я в этом просто живу. Просто ставлю спектакль. Просто люблю это делать. Автор текста: Кристина Алексеенко Автор фото: Архив Нижневартовского драматического театра Самые важные новости вы можете найти в нашем Telegram - канале
Последние новости
Да брось ты: нацпроект «Демография» поддерживает бросающих курить
Автономная некоммерческая организация «Национальные приоритеты» совместно с Минздравом России запускают коммуникационную кампанию «Электронные сигареты и что они скрывают».
В Окружном кардиоцентре подвели итоги работы кардиологической службы стационара за последние три года
В главной сердечной клинике Югры состоялся медицинский совет с участием заведующих отделениями стационара.
В Югре учёные разрабатывают приложение для измерения уровня адаптации к климату региона
Автор: Редакция сетевых СМИ Автор фото: Нижневартовский государственный университет Проект Нижневартовского государственного университета по изучению влияния северного климата на здоровье и демографию поддержали Российск
Как найти действующие промокоды
Как найти и использовать действующие промокоды для скидок